Магнетрон - Страница 154

154

— Но это, мне кажется, действительно стоящее предложение! — воскликнул Веснин. — И просто как!

— Я так ему и сказал, что предложение очень интересное. Но ведь ускорители применяются для исследования атомного ядра, а это не наша тематика. Отвлекаться на постройку ускорителя от основной нашей плановой работы мы, конечно, не можем. И я посоветовал Арнольду Исидоровичу сделать доклад о своем ускорителе в Физико-техническом институте, у Абрама Федоровича Иоффе. Там эта идея многих умилила. Ронина похвалили, и он как будто успокоился. Но вскоре он опять явился ко мне еще с одним новым предложением. Он задумал окислять азот для производства азотной кислоты в высокочастотном безэлектродном разряде.

— Но ведь и это тоже неглупое предложение.

— Да, конечно, но через неделю он опять уже занимался электронным ускорителем, совершенно новым, на этот раз вихревым. И это тоже было очень остроумно, и здесь видна была глубокая мысль… Но я уже не мог так горячо приветствовать рождение этой, четвертой по счету, идеи. Однако, чтобы не обескураживать Ронина, я дал ему возможность сделать еще одно сообщение об ускорителях в том же Физико-техническом институте. После этого доклада там уже попытались переманить Ронина из ГЭРИ. Но когда Арнольд Исидорович пришел ко мне с замыслами новых счетно-решающих механизмов, я немного погорячился. Монтеры и механики в лаборатории. были все время на простое. Он не загружал их работой. Оборудование не использовалось. Я обратил на это его внимание. И, представьте, он ничуть не обиделся. Наоборот, получилось так, что он счел обиженным меня. Он даже попытался загладить свои проступки. «Знаете, — говорит, — Александр Васильевич, зачем же расходовать на меня столько средств! Мне ведь все эти люди совсем не нужны. Вы не обижайтесь, но, право, они у меня ведь только место занимают в лаборатории, — так же как и ваши станки. Ведь все, что было предложено построить, уже есть у меня в голове. И вообще, за что мне самому идет зарплата, я не понимаю. Ведь я работаю не потому, что служу в вашем институте, а для наслаждения. Я ведь и так, не состоя у вас в штате, всегда с радостью поделюсь с вами всем, что могло бы вас интересовать. Но командовать людьми, механиками, монтерами — уж от этого вы меня увольте». И пришлось уволить! Ну что с ним поделаешь!

Веснин мысленно бранил себя за то, что заставляет Александра Васильевича так много говорить, но ему казалось, что такой общий разговор меньше утомляет больного, чем деловая беседа, требующая напряжения. Он понимал, что лучше всего было бы просто сослаться на работу и уйти. Но сделать это ему очень не хотелось, и он легко убедил себя, что такой поступок был бы невежливым. Видя, что маленькая новелла о Ронине доставила самому рассказчику большое удовольствие, Веснин опять заговорил о том же, чтобы немного развлечь Александра Васильевича, увести от мыслей о магнетроне, которые слишком волновали его.

— Арнольд Исидорович очень много знает, и знания не лежат у него мертвым грузом, как деньги в кубышке, — сказал Веснин. — Арнольд Исидорович, по-моему, совершенно прав, что непрерывно пускает свое богатство в оборот. От этого оно только увеличивается, несмотря на его щедрость и филантропию. При первом нашем знакомстве он подарил мне целый мешок рукописей и вариантов чертежей своего магнетрона.

Мочалов смеялся беззвучно, одними глазами:

— Если бы у всех сотрудников моего ГЭРИ, вместе взятых, было бы столько новых идей, сколько у одного Ронина, — это еще можно было бы стерпеть. Но Ронин выносим только в гомеопатических дозах. Если предположить, что когда-либо возникнет центр теоретических исследований всесоюзного значения, со свободной тематикой, с неограниченными возможностями и средствами, то там, возможно, Ронин мог бы быть использован полностью. Быть может, он еще был бы выносим в масштабе всего Наркомата тяжелой промышленности. Но наш институт и ваш завод — это для него все равно что для вольной птицы клетка. Люди все разные. Одни счастливы, лишь оторвавшись от земли, потому что должны обязательно выделывать мертвые петли и головокружительные перевороты; другие считают благом работать, лишь ходя по земле и не теряя твердой почвы под ногами. Но и те и другие нужны человечеству.

— Мы с Арнольдом Исидоровичем собираемся опубликовать статью о многорезонаторном магнетроне.

— У меня есть склонность подолгу держать свои работы в ящике письменного стола, — сказал Мочалов. — Но я сознаю, что это неправильно. Нельзя держать про себя идеи.

Все, что спрятал, то пропало,
Все, что отдал, то твое…

Теперь вы поймете, Владимир Сергеевич, почему я хочу дать вам эту тетрадь.

Веснин встал, но, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, Мочалов жестом, повелительным и не допускающим возражения, остановил его:

— Поймите, тут дело в том, что задача создания всевидящего луча должна быть решена в кратчайший срок. Вы моложе, у вас больше досуга; я обязан всемерно помочь вам. В старину при штурме крепости одни подставляли свои плечи, а те, кто на плечах товарищей взбирался на стену, получали первый удар, первое ведро кипящей смолы. Но крепость должна была быть взята, и снова одни подставляли плечи, а другие, взбираясь на них, стремились вверх…

Веснин снова сел. Он вспомнил все перипетии первого совещания по магнетрону. «С какой стати класть вам свою голову на плаху? — отговаривал его тогда Муравейский. — Хотите, я ушлю вас в срочную командировку?»

Глядя теперь на своего собеседника — усталого, больного, молодой инженер думал о том, как много трудностей пришлось преодолеть этому человеку: «Я узнал его, когда он достиг уже вершины…»

154