Магнетрон - Страница 95

Студенецкий знал Горбачева как человека весьма доброжелательного, энтузиаста, готового поддержать каждое встречавшееся на его пути, как он говорил, «молодое дарование». Горбачев не ведал зависти, утверждая, что каждая новая работа в том же направлении «льет воду на нашу мельницу». По совокупности всех этих свойств своего характера Горбачев не был упомянут Студенецким как лицо, присутствие которого было бы желательно на данном совещании. Горбачев не был приглашен.

Под выходной от восемнадцати до двадцати

Когда Жуков остался один, Алла Кирилловна вошла в кабинет и положила на стол письмо, нераспечатанное и не помеченное штампом: входящий номер такой-то.

Письмо без конверта было сложено треугольником и отправлено без марки. Жукову довольно было взглянуть на детский, но уже небрежно размашистый почерк с завитками и хвостиками, чтобы давно знакомое, смутное предчувствие предстоящего огорчения овладело им.

В нижнем углу треугольника стоял штамп военной школы, на вершине треугольника — круглая печать сельской почты.

Он мог изучать только эту внешнюю сторону письма, потому что прочитать самое письмо сейчас уже не было времени.

В эти часы каждую неделю Жуков принимал работников завода, желавших говорить с директором по личным делам.

Прием происходил обычно в присутствии председателя заводского комитета Карповой и начальника отдела кадров Пахарева.

Пахареву довольно было, здороваясь, бросить на директора беглый взгляд из-под очков, чтобы тотчас отойти к своему обычному в эти дни месту и углубиться или сделать вид, что углублен в изучение личных дел каждого, кто был сегодня записан на прием.

Несмотря на загруженность Жукова тем огромным и ответственным делом, какое ему было доверено и которому он отдавал все свои силы и все свое время, мысль о сыне, о первенце Игоре, тревожила его часто. Эта тревога была скрыта от самых близких, но чем скрытнее была она, тем глубже Жуков ее ощущал.

«Почему Игорь после двух месяцев молчания написал не домой, как обычно, а сюда, на завод? Письма с хорошими новостями дети не адресуют родителям по месту службы. Следовательно, Игорь имел некоторое основание скрыть это письмо от матери и сестер».

Но сейчас Жукову было неловко читать личное письмо. Шумно хлопнув дверью, в кабинет вошла старуха Карпова.

Она не носила очков, и ее небольшие черные глазки видели достаточно остро. На заводских стрелковых соревнованиях она заняла в этом году третье место. Но, в отличие от близорукого Пахарева, она не увидела ничего особенного в лице директора и не заметила письма, лежащего перед ним на столе.

— Сегодня, — громко сказала она, — как и следовало ожидать, список жалобщиков открывает Николай Евдокимович Мазурин.

Екатерина Сергеевна Карпова не могла себе представить, что кто-либо, находясь при исполнении служебных обязанностей, может хоть на минуту отвлечься мыслями от своего прямого служебного дела.

Жуков накрыл еще не распечатанное письмо сына толстой папкой и нажал кнопку звонка, что послужило для Аллы Кирилловны сигналом к началу приема посетителей.

Первым действительно вошел, как говорила Карпова, старик с торчащими, как у кота, прямыми усами — старший садовник завода дядя Коля Мазурин.

Пахарев, улыбнувшись Жукову, тихо спросил:

— Требуется справка о товарище Мазурине?

Жуков засмеялся одними глазами.

— Вот, — сердито хмурясь, сказал садовник, — извольте взглянуть. — Он вытащил из кармана несколько луковиц и положил их на толстую папку, которой Жуков прикрыл письмо сына. — Конечно, если б всего их было две штуки, я мог бы их содержать и дома, но у меня таких имеется четыреста штук! Это, изволите видеть, ценность.

— Что же вы стоите, Николай Евдокимович! Прошу вас, сядьте.

— Мое дело короткое — денег прошу. Чего же мне тут рассиживаться.

— Не бойся гостя сидячего, а бойся стоячего, — возразил директор и еще раз попросил садовника сесть тоном очень вежливым, но так, что Мазурин на этот раз не посмел отказаться.

Опустившись на стул, дядя Коля потерял весь свой апломб и сказал даже с некоторой робостью:

— Деньги нужны — вот для них.

Он снял луковички с папки и поставил их на стол, подальше от директора.

— Что это такое? — спросил Жуков.

Старик ответил с гордостью:

— Это коллекционный материал! Получено в порядке обмена с Московским парком культуры и отдыха имени Горького. Короче говоря, ЦеПеКаО. — Передохнув немного, дядя Коля продолжал — Тут есть редчайший, мало кому известный махровый тюльпан Черный принц, есть знаменитая, прекраснейшая Золотая Аврора, голубой тюльпан Королева Шарлотта…

— Слыхали мы эту песенку, — перебила Карпова. — У него и подорожник историческое растение. Он ведь сначала ко мне в завком имел дерзость прийти. Требует пятьсот рублей для каких-то луковиц голландских, когда у нас в яслях няни уже который год в одних и тех же халатах ходят. Опасно даже такие ветхие халаты отдавать в механическую прачечную. Они сами стирают…

— Екатерина Сергеевна, — тихо сказал Жуков, — мы сейчас говорим о цветах. Для разговора о яслях необязательно присутствие старшего садовника завода.

Ворча, Карпова села на место. В негодовании она принялась яростно расчесывать черной выщербленной гребенкой свои коротко остриженные, легкие, как пух одуванчика, седые волосы.