Магнетрон - Страница 245

245

— Мы с вами говорили однажды о выводе энергии, — пояснил Ронин. — Я вывел тут основные расчетные формулы для волноводного трансформатора.

Веснин погрузился в изучение расчетов.

— Ну как, подойдет? — поинтересовался Ронин.

— Большое вам спасибо, Арнольд Исидорович! Я это перепишу и верну вам. Постараюсь оплатить вам эту замечательную работу.

— Что вы, — покраснел Ронин, — какой между нами может быть разговор о деньгах! Но на завод к вам, Владимир Сергеевич, я пойти не могу. Я очень занят, у меня бездна работы, которую надо сделать… Не сердитесь на меня…

Простившись с Рониным, Веснин решил пойти к Оленину. Он все еще помнил влюбленный взгляд, каким Оленин проводил Мочалова, когда тот выходил из лаборатории, резко отчитав его. Веснин помнил Оленина, повествующего со слезами на глазах у песчаного карьера о разрубленных на куски волноводах, сооруженных покойным Мочаловым. С невольной улыбкой вспоминал Веснин также и о том, как Оленин клеймил «низкое усердие рабской души» Студенецкого и как затем они с Угаровым на кухне у Оленина обсуждали под жужжанье примуса проблемы техники сантиметровых волн.

И на этот раз Веснин застал Оленина при исполнении родительских обязанностей. Оказалось, что Ия Юльевна находится на заседании фольклорной секции, а очередная домработница, подобно своей предшественнице, не предупредив хозяев, расторгла трудовой договор и поступила на завод.

— Признаться, я этому очень рад, — говорил Оленин Веснину. — Еще одна девушка получит хорошую квалификацию, а мы немножко отдохнем от постороннего человека.

В честь прихода гостя Оленин стал немедленно укладывать детей.

— А мама уже заканчивает диссертацию, — объявил Руслан и нырнул под одеяло.

— Жаканчивает дишшейтачию, — подтвердила Людмила и спрятала голову под подушку.

— Дикция, как у профессора Бонского, не правда ли? — просиял Оленин, питавший явное пристрастие к дочке.

Разделавшись с детьми, Оленин пригласил Веснина в комнату при кухне. Здесь по стенам были развешаны портреты Александра Блока, начиная с того, где будущий поэт в трехлетнем возрасте, одетый в кружевное платьице, обнимает свою мать, и кончая страшной посмертной фотографией.

Оленин протянул Веснину первое издание поэмы Блока Двенадцать с устрашающими иллюстрациями Анненкова.

— Олег Леонидович, я пришел поговорить с вами о деле, — сказал Веснин, закрыв книгу, на которую едва взглянул. — У нас на заводе организовано конструкторское бюро. Мы будем заниматься магнетронными генераторами сантиметровых волн.

Оленин порывисто вскочил со стула, достал из книжного шкафа школьную, разграфленную в клеточку тетрадь.

— Хотите взглянуть? — Он перелистал тетрадь и показал Веснину чертеж.

Пока Веснин перелистывал тетрадку, Оленин говорил ему:

— Александр Васильевич Мочалов верил, что мы, работавшие с ним, будем продолжать дело, которому он отдал жизнь. Вот почему и мне и моей жене, нам обоим, так горько, что я от этого дела отошел. Я веду в Педагогическом институте лабораторию по общей физике, учу будущих учителей средней школы обращению с простейшими физическими приборами. Но когда урвешь свободную минуту, так и тянет к магнетрону. Даже во сне я часто вижу Мочалова… Ощущение такое, словно должен и не заплатил. Александр Васильевич наметил обширную программу, но мне не довелось завершить. Я теперь начал постепенно приводить в порядок свои старые лабораторные дневники. Возможно, потомству пригодится, говорит Ия Юльевна.

Веснин; знакомясь с этими дневниками, вспоминал свои диски и подковки, подковки и диски, которые он рисовал год назад, в поезде по дороге из Севастополя в Ленинград.

«Как далеко вперед продвинулось теперь наше дело!» — думал Веснин, рассматривая чертеж вращающегося электронного колеса со спицами, знакомого ему по его собственным старым тетрадям.

— Если я не ошибаюсь, вы кандидат технических наук?

— О, пусть вас это не смущает! — смутился Оленин. — Я пошел бы к вам даже на должность техника, уже не говоря о младшем научном сотруднике. Завкафедрой Мстислав Львович Рокотов обещает представить меня к званию доцента, но я готов хоть сию минуту все это оставить. Жена будет довольна. После разговора с вами я не могу без стыда думать о том, как сам я спасовал перед трудностями, поспешил укрыться от житейских бурь в тихой гавани Педагогического института.

Беспокойная должность

Позади стекольного цеха, на участке, где совсем недавно была волейбольная площадка, заканчивалось строительство нового большого корпуса. Веснин не ожидал, что по приказу директора завода Жукова лучшие комнаты этой новостройки — половина второго этажа — будут отведены для нового конструкторского бюро по магнетронам — КБ № 217. В новый корпус переезжал также и химический отдел лаборатории. Профессор Петр Андреевич Болтов должен был стать соседом Веснина по этажу. Они оба ходили почти каждый день смотреть, как подвигаются отделочные работы.

— Трудно теперь вообразить, — сказал как-то Веснин Болтову, — что еще прошлым летом я здесь гасил мяч у сетки.

— А я, — улыбнулся Болтов, — вскапывал здесь землю под картофель, и, представьте, тоже не очень давно.

И Болтов рассказал Веснину, как в 1920 году дядя Коля Мазурин, который был тогда старшим дворником завода, пришел к Студенецкому с просьбой разрешить рабочим сажать картошку на заводском дворе: «На четвертушке хлеба не проживешь…»

245