Магнетрон - Страница 233

233

— Вас двое, а я одна…

— Мы можем пригласить, скажем, Регану, — сказал Сидоренко.

— Нет, это будет не по-товарищески. Ведь в спектакле нас занято было трое.

— В таком случае, — заявил Сидоренко, — я могу сбегать за одним своим приятелем летчиком.

— Хорошо, — повеселела Рита, — вы идите за летчиком, а мы переоденемся и придем прямо в ресторан. Ждите нас там.

Сидоренко потащил за собой Веснина, толкуя ему, что на аэродроме они непременно найдут какого-нибудь летчика, не возражающего против того, чтобы провести вечер, вернее — уже часть ночи, в ресторане «Поплавок».

— Так ты даже не знаешь, кого намерен пригласить?

— Нет, одна определенная кандидатура у меня намечена. Это мой приятель, который завтра летит в Москву. Но самое трудное — это заставить его побриться. Если он не захочет бриться, придется пригласить кого-нибудь другого.

— А я, пожалуй, — сказал Веснин, — пойду пока в клуб моряков, справлюсь насчет писем.

— Ночью справляться о письмах — глупость, — возразил Сидоренко, — а разбивать компанию — это свинство.

— Да я же приду в ресторан! Чего ты в бутылку лезешь?

— Ладно, иди в клуб, буди дежурного! — И Сидоренко ушел.

Веснин спустился к Приморскому бульвару и сел на свободную скамью.

«А прежде, в детстве, я непременно побежал бы с Толькой или он увязался бы за мною».

Идти в клуб так поздно в самом деле не было никакой необходимости.

«Письма! Какие письма? Откуда письма? Просто я хотел сбежать — и сбежал. Да, сбежал от друга детства, от Тольки Сидоренко».

Море гудело и ухало. Темные волны казались тяжелыми и тягучими, как жидкий асфальт.

Редко бывает, чтобы люди, не видавшиеся несколько лет, нашли друг в друге то, что ждали, то, что хотели бы видеть. Разочарование, часто сопутствующее встречам после длительной разлуки, легко объяснимо. Люди меняются непрестанно, и новые, выросшие из неясных намеков, черты характера кажутся при встрече незнакомыми, чуждыми. После разлуки приходится знакомиться заново, снова привыкать друг к другу, подогревать себя воспоминаниями детства.

Веснину вспомнился ролик, на котором два мальчика по очереди катались на площадке, что находилась неподалеку от здания «Присутственных мест» в Киеве. Ролик на правую ногу, с ремешком, много раз прошитым сапожной дратвой. Потом возник в памяти большой лист фанеры с нарисованной на нем решетчатой башней и размытыми кругами на ней:

НОВЫЙ АТТРАКЦИОН

ГРОМКОГОВОРЯЩИЙ РАДИОПРИЕМ МОСКВЫ!

И вот они с Толькой уже мечтают построить свой, первый в Киеве, любительский радиоприемник и самим, у себя дома, слушать Москву. В центральной детской библиотеке они разыскали брошюру: «Как самому построить катушки Румкорфа, трансформатор Тесла и искровую радиостанцию».

— Это не дело, — просмотрев брошюру, решил Толька.

Мальчики отважились снова пойти на метеостанцию к огненноволосому волшебнику, к Льву Дмитриевичу, которому в цирке так и не удалось показать Громкоговорящий радиоприем Москвы. Сверкнув стеклами очков, он посмотрел на ребят своими веселыми глазами и вытащил из стопы книг номер журнала. На обложке была изображена та же, что и на цирковом плакате, решетчатая башня. С ее вершины во все стороны летели искры.

— Радиолюбитель! — хором вслух прочли название журнала мальчики.

— Вернете, ребята?

— Чтоб нам с места не сойти! — поклялся Толька.

Конденсатор переменной емкости

Лев Дмитриевич перелистал журнал и показал статью: Самодельный любительский детекторный радиоприемник с настройкой вариометром. Позже уже ни одну книгу не читал Веснин с таким трепетом, с такой жадностью, Шутка ли! Оказывается, стоит лишь захотеть, и можно у себя дома — на Владимирской улице, в Киеве — слушать Москву.

— Первым делом нужны мачты, — решил Толька.

Мачты мальчики купили в гавани, у Днепра. Эти мачты были не так длинны, как те, что высились на метеостанции, или как те, что временно были установлены на крыше цирка для Громкоговорящего радиоприема Москвы. Но это были первые радиомачты на всей Владимирской улице.

Для детектора требовался кристалл свинцового блеска.

— Это можно из школьной минералогической коллекции взять, — предложил Сидоренко. — Я могу!

Но все же решили, что безопаснее будет сделать искусственный кристалл из свинца и серы, как это описывалось в журнале. Сера у Толи была. А свинец Володя раздобыл дома — срезал с синей суконной юбки матери свинцовые лепешки, которые были пришиты с изнанки к подолу, для того чтобы юбка была всегда хорошо оттянута книзу. Смешав свинцовые стружки с порошком серы, мальчики насыпали эту смесь в пробирку и разогрели над пламенем примуса. Над отверстием пробирки заколыхался синий огонек. Едкий, мерзкий запах заполнил всю кухню. Пробирка треснула, но среди осколков стекла нашелся маленький серый камешек — искусственный свинцовый блеск. У Веснина на указательном пальце навсегда остался след от тогдашнего ожога. Толе осколок раскаленного стекла попал в щеку у самого глаза.

«А ведь у него под глазом и сейчас еще видна узкая рубчатая полоска — это, верно, и есть тот самый шрам!»— обрадовался Веснин.

Обкладки для конденсаторов мальчики сделали из оловянной фольги. Сестры Веснина собирали для своих кукол «серебряные бумажки», которые оставались от четвертушек чая. Пришлось сестер «немного раскулачить», по совету того же Толи. На изоляцию конденсатора пошла вощеная бумага для компрессов, которую Володя позаимствовал в аптечном шкафчике матери.

233