Магнетрон - Страница 228

228

В автобусе Веснин с любопытством рассматривал делегатов конференции, стараясь по лицам угадать, кто из них и о чем будет докладывать. Фамилии многих докладчиков были ему знакомы по их книгам и статьям в журналах.

Веснина заинтересовал маленький подвижной делегат с круглым лицом. Веснин сначала предположил, что это казах, по фамилии Жамбеков, который недавно писал в журнале «Электричество» о дуговой сварке меди. Потом Веснин подумал, что это может быть татарин Ахметов, опубликовавший интересную работу по сварке чугуна. Позже, уже при регистрации, Веснин узнал, что маленький инженер, заинтересовавший его своей внешностью, был известный изобретатель — якут Иван Никифоров.

Во время своих наблюдений в автобусе Веснин вдруг услыхал знакомый голос:

— Нет, я говорю совершенно серьезно: если поймать морскую медузу и продержать ее некоторое время в спирту, то получается в высшей степени эффективное средство для лечения ревматизма. Это действует значительно сильнее, нежели здешний лиман.

Веснин обернулся и увидел на заднем диване румяного, жизнерадостного инженера Садокова. Рядом с ним сидел тот самый, еще более румяный инженер, которого Веснин видел когда-то вместе с Садоковым в коридоре Института профзаболеваний.

— Владимир Сергеевич! — воскликнул Садоков. — Мы вас часто вспоминаем. Тяговая подстанция с того времени работает безукоризненно. Если теперь попадете в наши края, вы нас не узнаете. Шоссе от станции до завода все заасфальтировано, по заводской территории тоже всюду асфальтированные шоссе. Человек — это звучит особо гордо, когда у него асфальт под ногами.

— И это, — подхватил Веснин, — видимо, пошло вам на пользу вопреки вашей теории о вреде асфальта для здоровья.

Автобус остановился у здания с круглыми, как иллюминаторы на корабле, окнами. Это был клуб моряков, где должно было состояться совещание.

У входной двери стоял чистенький, как с картинки, матрос в бескозырке с ленточками. И круглые окна клуба, и щеголеватые матросы, и макет старинного компаса в вестибюле — все это было гораздо больше похоже на представление Веснина о море, созданное в детстве, чем оборудованный сложными машинами боевой корабль, на котором он год назад испытывал тиратроны.

На первой площадке широкой, покрытой ковром лестницы сидела за столиком кудрявая девушка. Она вписала фамилию и отчество Веснина в огромную ведомость, которая лежала перед ней. Веснин назвал завод, представителем которого он являлся. Далее ему следовало расписаться в том, что он получил броню на номер в гостинице «Европейская». Затем ему была вручена книжка в добротном красном коленкоровом переплете с золотым тиснением: Делегату Всесоюзного научно-технического совещания по электротермии и электросварке.

Это был блокнот с отрывными листами из хорошей меловой бумаги. На каждом листе сверху был оттиснут красиво набранный заголовок: «Делегат Всесоюзного научно-технического совещания по электротермии и электросварке».

Веснину доставляло большое удовольствие читать и перечитывать слово «делегат».

— Простая корреспонденция на ваше имя будет раскладываться в этом шкафу на вашу букву, и вы сможете получать ее в любое время, — объясняла девушка. — Телеграммы, спешные письма, авиапочту можно будет получать у дежурного, а денежные переводы — только до восемнадцати часов. Открытие совещания, — продолжала она, — состоится, как и было назначено, завтра, в одиннадцать часов утра. В ресторане гостиницы по делегатскому билету вы можете получить делегатский обед и ужин.

Первый раз в жизни Веснин остановился в номере гостиницы, и к тому же еще первоклассной. Потолки здесь казались ему необыкновенно высокими, кровать — непомерно широкой, уборная и душ потрясали своим великолепием. Правда, когда он, по обыкновению, решил занести свои впечатления в записную книжку, то обнаружил, что чернила в роскошной чернильнице на массивном письменном столе высохли, а перо в ручке заржавело.

В дверь постучали. Это Садоков звал его обедать.

Они заняли столик в углу у окна. Веснин с любопытством оглядывал зал. До сих пор ему не приходилось бывать в столь роскошных ресторанах. Садоков погрузился в изучение меню.

Тут Веснин увидал входящего в ресторан человека с делегатским блокнотом в руках. Веснин сразу узнал его. Это был Игнатий Павлович Васильев, который когда-то в Киеве поставил ему единицу за незнание обобщенного коэффициента мощности. Это был тот самый Васильев, автор печей ВИП, который в своих выступлениях — устных и печатных — величал Садокова ретроградом и обскурантом и о котором Садоков отзывался как о «беспочвенном прожектёре».

Веснин вспомнил, как они с Толькой Сидоренко в школе мизинцем левой руки слегка приподнимали откидную крышку парты, надеясь, что это колдовство спасет их от взгляда учителя, когда они не знали урока. И теперь Веснин поймал себя на том, что прижимает мизинец к столешнице.

«Хоть бы Васильев прошел к другому столику…»

Очень не хотелось Веснину быть свидетелем встречи двух непримиримых врагов, тем более что сам он их обоих уважал.

— Товарищ Веснин, приветствую вас! — услыхал он бодрый голос Васильева.

Васильев опустился на свободный стул.

— С вами тоже как будто давненько не виделись, — сказал Васильев Садокову.

— Да, как будто так, — неуверенно отвечал Садоков.

Веснин читал когда-то, что есть удивительная способность противников разгадывать друг друга. Иной раз два врага проявляют такую же прозорливость, такую же силу внутреннего зрения, как двое влюбленных, читающих каждый в душе другого.

228