Магнетрон - Страница 81

— Беда не в том, что ты за эти несколько недель не построил прибора, который мог бы генерировать сантиметровые волны. Нехорошо, что ты раскис. Почему ты так упорно твердишь, что прибора нет, что он не построен? Не потому ли, что у тебя пропало желание над ним работать?

— Михаил Осипович, в таком деле одного только желания недостаточно… — начал Веснин и замолчал, вспомнив, что точно такой же довод он приводил командиру БЧ-2 Рубелю.

— В этом и есть специфика той работы, какую ты избрал, — спокойно произнес Артюхов. — Парить в эмпиреях, мечтать — кому не удовольствие? Но вести изо дня в день скучную, однообразную, кропотливую работу, какая неизбежна в деятельности изобретателя, — это не всякий может. Вот почему заявок на изобретения, патентов и авторских свидетельств всегда куда больше, чем настоящих, реальных новых вещей, нужных промышленности, принятых к производству…

— Добро пожаловать! — раздался в прихожей возглас Ксении Петровны. — Какими судьбами?

— Михаил Осипович, к нам еще гости. Гость на гость — хозяину радость, — произнесла Ксения Петровна, входя вместе с высоким, статным человеком, одетым в заграничный костюм.

Артюхов встал и поцеловался с вошедшим, представил своему гостю Веснина, а Веснину сообщил:

— Семен Яковлевич Тимофеев, мой старый боевой товарищ. Мы в восемнадцатом году с ним вместе из-под Харькова отступали, вместе были под Перекопом.

— И теперь я тоже с тобой в одной части служить буду, — сказал Тимофеев. — Меня направляют в Москву, в правление Треста слабых токов.

До этого Тимофеев работал в советском полпредстве в Германии экспертом по электрооборудованию. Он только вчера вернулся из-за границы, и Артюхов стал расспрашивать его о последних Заграничных впечатлениях.

Веснин собрался было откланяться и уйти, но рассказы Тимофеева настолько заинтересовали его, что он снова опустился на стул и стал слушать с огромным интересом.

— В январе прошлого года, — говорил Тимофеев, — фирма Симменс предложила нам неплохое оборудование по баснословно дешевой цене. Мы изучили проект договора, видим — для Симменса он явно убыточен. Мы пишем: согласны, мол, принимать оборудование в Германии, а монтировать будем на месте собственными силами. И что же? Симменс отвечает: можем поставлять оборудование только при условии, что наши специалисты будут монтировать его. Стало ясно, кто именно заинтересован в подобной торговле, кто субсидирует Симменса при подобных убыточных сделках. Мы подумали и решили: не стоит приглашать иностранцев на то предприятие, для которого предполагалось закупить симменсовское оборудование. Так эта сделка и не состоялась… Да, это было почти год назад, — продолжал Тимофеев, — а весной 1933 года в Берлине открылся конгресс немцев, проживающих за пределами Германии. Делегаты прибыли почти из всех стран мира. И сам Гитлер — фюрер, как они его величают, — держал на этом конгрессе речь:- «Вы, говорит, немцы, живущие в других государствах, есть наши передовые посты. Вы должны подготовить почву для атаки. Считайте себя мобилизованными: на вас распространяются все военные законы». В день нашего отъезда была опубликована речь второго после фюрера лица в нацистском государстве — рейхсминистра Геринга. Вот как напутствовал сей министр выпускников летных школ: кружа, мол, над городами и полями противника, вы, дескать, должны сказать себе: эти люди не человеческие существа, ибо таковыми являются только немцы. Для германского воздушного флота не существует ни так называемых невоенных объектов, ни душевных побуждений. Вражеские страны нужно стереть с лица земли, всякое сопротивление должно быть подавлено… Вот, Михаил Осипович, тебе мои заграничные впечатления. Об этом можно было бы говорить не один час…

— Пожалуйте к столу, — отворив дверь, позвала Ксения Петровна.

На большом обеденном столе сиял и пыхтел ярко начищенный медный самовар, на самоваре стоял пузатый голубой чайник.

— Бориска! — закричал Тимофеев, увидев рослого молодого человека, который подошел к нему с распростертыми объятиями. — Нет, ведь такой заморыш был, смотреть не на что, а теперь! Ишь ты…

Узнав, что Борис женат и стал отцом семейства, Тимофеев обнял Дуню и поцеловал ее:

— Продолжайте в том же духе, черт возьми! Дети — это цветы жизни.

В этой книге нам уже не придется больше посетить дружную семью Артюхова, не доведется быть в этой комнате, у стола с веселым самоваром. Быть может, когда-нибудь, в другой книге, мы расскажем о том, как в годы Великой Отечественной войны Ксения Петровна, почерневшая, седая, пойдет рыть противотанковый ров, поручив осиротевшую внучку заботам суровой не по годам дочке Ире. Вместо уютной голландской печи с потрескивающими в ней хорошо просушенными дровами, здесь будет куриться крохотный камелек, сделанный из большой консервной банки…

Прощаясь с Весниным, Артюхов сказал ему:

— Ты слыхал, что рассказывал Тимофеев о нацистах? Чувствуешь ли ты, в какое время мы живем? Генератор сантиметровых волн должен быть создан! Луч, способный видеть во тьме и в тумане, — это насущная необходимость.

В коридоре института профзаболеваний

Сдав документы в регистратуру, Веснин вошел в помещение для ожидания и принялся прилежно изучать плакаты и диаграммы, развешанные на стендах и по стенам.

Он узнал из подписи, что громадная пещера со свисающими сверху сталактитами — это всего-навсего лишь изображение увеличенного зева человека. Затем его заинтересовала модель человеческого глаза, стоявшая в простенке между окнами, под прозрачным колпаком. Твердые, лакированные стальные ресницы торчали из век. По глянцевитому глазному яблоку извивались красные жилки. Они начинались тончайшими волосками, расширялись, снова сужались и исчезали. Эти струящиеся красные полосы казались Веснину похожими на реки, текущие в пустыне, реки без устья.