Магнетрон - Страница 250

250

Евгений Кузьмич испытывал различные сорта никеля, брал разную толщину оксидного слоя, пробовал ковырять поверхность никеля шилом, чтобы на нем лучше держался оксид; он обматывал катоды проволокой, свертывал катоды из сетки, напекал на поверхность металлические порошки. Он проделал более тысячи опытов и наконец получил катоды, которые в сокрушительном, жестоком импульсном режиме выстаивали несколько десятков, а потом и сотни часов.

С проблемой катода столкнулся и Веснин, когда приступил к постройке импульсных магнетронов. Причем в работе с магнетронами были еще и свои специфические трудности: в генерирующем магнетроне катод подвергается бомбардировке быстрыми электронами, возвращающимися из пространства между анодом и катодом.

Ни знаний, ни опыта, ни стажа Горбачева у Веснина не было. И Студенецкий был прав, когда не так давно говорил молодому инженеру:

«Вы ведь не вакуумщик, вы радист. Вы еще не вникли во все наши тонкости».

За время работы над магнетроном Веснин многому научился, но все же оставался радистом. И физико-химическую сторону вакуумной техники он знал слабо. Он мог применить существующие типы катодов, но предпринять самостоятельные изыскания в этой области не умел.

Когда кончился «период установления порядка» и КБ-217 стало вступать в строй действующих, Веснин вначале был лишь немного более, чем другими вещами, озабочен кратковременностью срока службы катодов. Но постепенно проблема катода всецело поглотила его внимание.

— Только милость аллаха бесконечна, а все остальное в мире имеет начало и конец, — ответил профессор Болтов Веснину, когда тот в десятый раз пришел в химическую лабораторию жаловаться на то, что катоды магнетронов очень быстро выходят из строя.

Петр Андреевич отошел от печи, в которой приготовлялся сплав магния с барием, сдвинул па лоб защитные сетчатые очки и взглянул на Веснина:

— Сейчас, Владимир Сергеевич, я занят газопоглощающими сплавами. Завод переходит на новые серии радиоламп. Без новых сплавов цехи провалят программу. Но эта работа, повторяю, также и на вас.

— Петр Андреевич, когда мы еще Кирову показывали наш первый импульсный прибор, он сразу обратил внимание на срок службы. Левенец и Капралов с тех пор ничем иным, кроме катодов, не занимаются. Я их освободил от всех других работ, выделил им отдельную комнату, но ничего у них не выходит. Посоветуйте, что предпринять!

— Я думаю, что лучше всего вам отправиться к Горбачеву. У вас пока не сотрудники, а детский сад. Они полноценно начнут работать не ранее чем через год. Тогда, если захотите, попытайтесь найти что-нибудь лучшее, чем у Горбачева.

— Как же я пойду к Горбачеву после всего того, что было? Из-за меня притормозили его работу с триодами.

Болтов повесил полотенце на плечо и стал тщательно мыть руки. Вытерев их насухо, тоже очень тщательно, он снова закинул конец полотенца за плечо и произнес:

— А какое вам, собственно говоря, дело до того, что о вас думает или будет думать Горбачев? Ведь и вы обо мне сейчас думаете: умыл руки и все. Но эти ваши размышления не заставят меня изменить свою линию поведения. Спокойствие прежде всего. Над катодами в ближайший год я работать не буду. Эту работу уже сделал Горбачев.

— Что я вижу! — несколько дней спустя воскликнул Болтов, заглянув случайно в КБ к Веснину. — Вы, Владимир Сергеевич, договорились с Горбачевым и уже получили его катоды!

Катоды, и притом самые разнообразные, действительно лежали в пластмассовых плоских лоточках на столе Веснина.

Услыхав радостное восклицание Болтова, молодой инженер густо покраснел и, потупившись, ответил:

— Это наши катоды. Я их собрал из всех перегоревших магнетронов. Хочу немного поразмыслить над ними.

— Не дело, Владимир Сергеевич, не дело для начальника КБ! Нам с вами надо думать о выполнении общего плана всех работ, а не в бирюльки играть.

— Петр Андреевич, эту работу над катодами я не могу поручить никому из сотрудников КБ! Когда кто-нибудь этим занимается, то я сам все равно об этом же думаю и, кроме того, должен еще свои мысли изложить кому-то другому. Для меня это двойная нагрузка, я сейчас себе этого позволить не могу.

— Значит, окончательно решено к Горбачеву не обращаться? Что же, видно, вы сторонник теории, согласно которой спасение утопающих — это дело самих утопающих?

Веснин не улыбнулся.

— Не дело, батенька, не дело! Баловство.

И хотя Веснин ничего не возразил, Болтов, укоризненно взглянув на молодого начальника КБ, продолжал:

— Боюсь, что в данный момент вы не настроены слушать чьи-либо советы. Мне кажется, что вы вошли в азарт. Во времена моей молодости в Париже был тир «Гастинн-Ренет», считавшийся тогда центром мирового стрелкового спорта. Там существовал постоянный приз — большая золотая медаль, которую мог получить тот. кто всадит подряд двенадцать пуль из пистолета на дистанции шестнадцать метров в международную тринадцатисантиметровую мишень. Пули должны были попасть в центр, не нарушив окружности четвертого пояса, то есть круга с радиусом в тридцать пять миллиметров. Многие стрелки годами безуспешно пытались выполнить это задание. Чем лучше вы стреляете первые пули, тем сильнее волнуетесь на следующих, и самые последние обычно оказываются роковыми: линия четверки задета, берите новую мишень!

«Никакой аналогии между стрелковым спортом и работой исследователя не может быть, — думал Веснин, уныло слушая рассказ Болтова. — Просто ему неохота сейчас прервать свои занятия по газопоглощающим сплавам, в его возрасте трудно переключаться с одного дела на другое… Да, он стал стар, он устал. Ему хочется поговорить, чтобы тем временем отдохнуть. Он уже не может, как прежде, работать по нескольку часов подряд, но он сам от себя скрывает это…»

250